что говорит ниггер", - ответил Форрест и повторил одну из своих любимых сентенций. "Когда я вступал в войну, я хотел сражаться", - сказал он. "А сражаться - значит убивать". Далее он перешел к своему огромному личному боевому послужному списку и, похоже, краткому рассказу о своем последнем бое: "Я потерял на войне 29 лошадей и каждый раз убивал по человеку. На днях я был на одну лошадь впереди, но в Сельме они окружили меня, и я убил двоих, перепрыгнул на своей лошади через повозку с одной лошадью и сбежал". Он продолжал говорить, рассказывая Мак-Алистеру, что не дает четверти - это не его обычная практика; напротив, по его словам, "в книге маршала-провокатора указано, что за время войны я взял 31 000 пленных". Форт Пиллоу, рассказывал он Мак-Алистеру, был полон "негров и дезертиров из нашей армии", которые "все были пьяны" и "продолжали... стрелять", сбегая с холма к реке со своим флагом, который "все еще развевался". Он сам "перерезал фалы, спустил его и остановил бой", а если солдаты Союза и сгорели до смерти, как утверждалось, то это произошло в нескольких палатках перед федеральной позицией, которые сами федералы подожгли, потому что они мешали обзору форта на наступающих конфедератов.

МакАлистер втянул его в столь же многословные рассказы о своих поражениях от Стерджиса и Стрейта, а также от командира федерального блокгауза в Афинах, штат Алабама. Затем обозреватель пришел к красноречивым выводам с комментарием, что "сердце болит от поведения этого позорного мясника".

Он один из немногих людей, которые, как правило, "дуют", но при этом будут сражаться. Форрест - настоящий браво - отчаянный человек во всех отношениях. До войны он торговал неграми, а в "личных делах", как он их называет, убил несколько человек.... У него два брата, один из которых, как говорят, больший мясник, чем генерал-лейтенант. Он [генерал-лейтенант] - человек без образования и утонченности, женат, как я полагаю, на очень красивой жене. Любой человек назвал бы его красивым. Любой, услышав его речь, назвал бы его хвастуном. Что касается меня, то я бы поверил хотя бы половине его слов и спорил бы с ним, только держа палец на спусковом крючке пистолета.

Завершая свой рассказ о беседе кратким упоминанием о невинных юноше и мальчике из Кентукки, которых приказано казнить на мосту через реку Сипси по дороге в Сельму, Мак-Алистер добавил, что "отцы этих подростков идут по следу Форреста и поклялись убить его" и что "поэтическая справедливость" диктует ему насильственную смерть; он "вероятно" убил сотню человек своими собственными руками. Форрест сообщил МакАлистеру, что, поскольку война "проиграна", он намерен взять палатку и отправиться на длительную рыбалку, во время которой он надеется "не видеть никого в течение двенадцати месяцев". Какой очаровательный герой получился бы из него, - заключил Макалистер, - для сенсационного "Короля каннибальских островов". "2

Слухи о вражде между ним и друзьями кентуккийцев, расстрелянных на мосту Сипси, вскоре достигли Мемфиса, где 18 мая сочувствующая юнионистам газета Bulletin поместила в верхней части своей первой полосы заметку под заголовком GENERAL FORREST KILLED, извещавшую мемфисцев о том, что он был застрелен четырьмя своими солдатами после того, как один из его военных трибуналов убил шесть их товарищей за празднование новости о капитуляции Джонстона. На следующий день "Бюллетень" отказался от своей поспешной информации, объяснив, что люди "видели и разговаривали с" Форрестом в Миссисипи. Ложное сообщение, добавлялось в нем, "похоже, было основано на том, что его жизни угрожал старый джентльмен из Кентукки, чьих сыновей, как утверждается, Форрест приказал расстрелять без суда и следствия. Их проступок заключался в отсутствии под командованием без отпуска".3

Живой, но, возможно, оглядывающийся через плечо, Форрест отправился на родину на поезде. Один из немногих южных транспортов, еще способных передвигаться, он доставил его в новый мир. Давно не получавшие жалованья и полуголодные бывшие солдаты Конфедерации врывались в квартальные магазины своего покойного правительства, а вскоре и в гражданские по пути на родину, а партизаны, воровавшие у обеих сторон во время войны , продолжали свои грабежи еще более свирепо, не сдерживаемые никакими законными ограничениями. Большая часть Юга, где федеральный указ объявил вне закона существующие местные порядки, превратилась в страну без закона, поскольку военная власть США - так и не ставшая повсеместной - еще только зарождалась. К тысячам и тысячам беженцев, скитавшихся по сокращающейся Конфедерации с тех пор, как их дома пали под неумолимым натиском федералов, присоединились десятки тысяч только что освобожденных рабов, которые с удивлением начали свои первые легальные путешествия за пределы родных общин: кто-то искал проданных родственников, кто-то слухи о помощи федеральных властей, а кто-то, предположительно, просто ощущение первой в своей жизни свободы идти куда вздумается.

Юг превратился в плавильный котел несчастий. В Мемфисе на той неделе, когда Форрест прибыл домой на свою плантацию в северной части Миссисипи, ежедневная публикация "Бюллетеня" не отражала анархии, угрожавшей региону; впрочем, колонки газеты часто отражали ее. 25 мая "Бюллетень" напечатал длинный рассказ о нападении на чернокожего солдата Союза четырех белых мужчин - двух в форме Конфедерации и двух в гражданской одежде - на параде в Мемфисе. Три дня спустя патруль 113-го Иллинойского полка был обстрелян "каким-то неизвестным лицом" на углу улиц Одиннадцатой и Юнион. Один чернокожий сообщил властям Мемфиса, что когда он заявил о своем намерении воспользоваться своими правами свободного человека "и о своем желании получить плату за свой труд, если он продолжит работать, его схватили, перерезали сухожилия на ногах и отрезали часть пальцев". Каждые несколько дней появлялись заголовки: SHALL [Jefferson] DAVIS BE HUNG?4

Генерала, возвращавшегося на родину, не могло не радовать и то, что в Вашингтоне президентом теперь уже насильственно воссозданных Соединенных Штатов был Эндрю Джонсон, довоенный демократ с Юга, который 9 мая объявил, что убийство Линкольна было спланировано Джефферсоном Дэвисом, и после этого назначил награду в размере 335 000 долларов за поимку Дэвиса и ряда других людей, названных его соучастниками. В результате выборов, состоявшихся 4 марта, на которых были исключены все люди, придерживающиеся взглядов Конфедерации, в доме штата в Нэшвилле правил Уильям Г. "Парсон" Браунлоу, ноксвиллский проповедник-новобранец, сын которого был подполковником Девятой Теннессийской кавалерии (США) и который сам 10 мая воспользовался разрешением нового законодательного органа юнионистов, чтобы предложить награду в 5 000 долларов за поимку Ишама Г. Харриса. В своей газете "Ноксвилл Уиг" от 10 мая Браунлоу, который оставался постоянным корреспондентом своего журнала, будучи главой администрации штата, писал: "Схваченный беглец